Юрий ВОЛОЖАНИН

ФЕДУЛАИЧ

Предлагаю вниманию читателям нашего журнала хороший рассказ Юрия Воложанина “Федулаич”. Автор — полковник милиции в отставке, в последние годы возглавлял управление транспортной милиции. Сейчас пишет воспоминания о своей, полной приключений и опасностей, милицейской службе.
С приветом — Ваш Георгий Граубин.

С его именем в моей жизни много связано. Это был мой дедушка по материнской линии. Звали его Федулаичем. Все в деревне его так звали и, казалось, совсем забыли настоящее имя. Спроси, к .примеру: “Где тут у вас Алексей Швалов?” Никто, пожалуй, не ответит. Федулаич — это его отчество, по-деревенски укороченное от Федулаевича и с незапамятных времен заменившее ему имя и фамилию. Оно, это отчество, отобрало фамилию и у его жены Акулины, и теперь ее звали не иначе, как бабка Федулаичиха. Не знаю, как они числились в сельсовете и что было записано в их документах, но ясно одно: фамилия Шваловы никем и никогда не произносилась. И лишь почтальон — полунемой, полуглухой мужичок — знал, куда надо нести почту, адресованную старикам, но и тот долго путался, если в адресате не указывалось отчество или не стояла буква “Ф”.
С дедом я виделся не часто, только по случаю, когда мать, выкроив из повседневных забот день-другой, ехала проведывать стариков и брала меня с собой.
Детская память очень крепкая в отношении определенных событий, эпизодов, даже ничем не приметных, но почему-то вдруг привлекших ее внимание. Первое событие, которое на всю жизнь осталось в моей памяти, связано со случаем в деревне, где жили старики.
Это было жарким июльским летом. Мы с матерью в очередной раз приехали в деревню навестить деда с бабкой. Вначале я, как обычно, навел ревизию в усадьбе: перевернул все вверх дном в сарае, кладовке, клетушках, отыскивая в различном хламе какую-нибудь себе забаву. Наконец, нашел дедову казацкую плетку, погонял ею поросят и кур, пугнул кота, снес, как головы врагам, несколько шляп подсолнухов... И, войдя в раж, мог бы еще черт знает что натворить, но меня вовремя остановили, отобрали плетку и предупредили, что за подобное могут всыпать этой же плеткой. Не зная, чем заняться, послонявшись по двору, я вышел на улицу. Но и там не нашел ничего интересного: ребятишек не видно, а одному бродить скучно. Дома меня предупреждали: на речку не ходи — боялись, что утону, хотя все знали, что в ней, этой речке, воды — воробью по колено. Правда, есть где-то запруда, где сравнительно глубоко и можно даже плавать, но я там не бывал. О на речку все-таки пошел, в надежде, хоть кого-нибудь встретить из ребятишек, но и там тоже никого не оказалось.
Сразу за речкой начинался лес. Он всегда притягивал меня своей таинственностью. В нем чувствуешь себя как-то по другому, не так, как на речке, в поле, или другом месте: поступки становятся более обдуманными, делаешься осторожным, внимательным, — взрос

леешь. И все потому, что знаешь: в случае чего — помощи ждать неоткуда, все придется решать и делать самому. Дети всегда хотят быть взрослыми, и место, где есть возможность проявиться взрослости, для них заветное. Для меня этим местом был лес.
Лес стоял стеной, и стоило сделать несколько шагов, как я оказался в дремучей тайге. Густой и темной ее сделало сочетание сосны, лиственницы, березы, осины и непролазного кустарникового подлеска. Может, лес был не так уж дремуч, как мне казалось, но в детстве все представляется большим, объемным, глубоким и значимым. И впрямь: через много лет, когда мне довелось здесь побывать, лес оказался совсем не таким, каким виделся мне тогда, более низким, редким и светлым.
Намерения заходить в глубь леса у меня не было, хотя очень хотелось и какая-то невидимая сила так и тянула туда. Солнце же низко село, его багряные лучи цепляли макушки деревьев, и пугающие сумерки были совсем рядом. Лес тем и интересен, что в нем всегда найдешь для себя что-нибудь новое, необычное, загадочное. Я не ошибусь, если скажу, что за этим и идет человек в лес, хотя может направляется туда вполне с определенной целью. Лес. Кроме всего прочего, вызывает чувство затаенной, ничем не объяснимой тревоги. Лес — это книга, которую вольно или невольно читают все, но до конца так никто еще не прочитал. И еще: в лесу появляется некий азарт, кажется, что в тебя вселяется что-то от хищника: слух и зрение обостряются, поступь становится мягче, тело напружинивается. Порою же наваливается непонятный, беспричинный страх, чего боишься — сам не знаешь, боишься, как многие боятся темноты: раз темно — значит страшно. В лесу треск сучка может иметь какой-то определенный смысл, а крик испуганной птицы или резкий прыжок зайца, стремительный бег косули — уже что-то сверхъестественное. И когда вдруг вспорхнула какая-то большая птица, от неожиданности я непроизвольно присел и какое-то время находился в оцепенении. Птица вдруг упала и, переваливаясь с боку на бок, как раненная, потащилась по земле. Ее странное поведение пробудило во мне любопытство, я бросился к ней. Но стоило протянуть руку, чтобы схватить птицу, как она тут же взлетала и, пролетев небольшое расстояние, падала, повторяя свой прежний трюк. Разгадка пришла сама собою: вдруг из-под моих ног с пронзительным писком, отчаянно хлопая еще не совсем отросшими крыльями, взлетела стайка птенцов и рассыпалась в разные стороны. Стало ясно, что мать таким способом защищала своих детей от нежданного гостя. Во мне появился охотничий азарт, я выбрал самого слабого птенца и стал преследовать его. Птенец подпускал меня очень близко, казалось, что протяни руку-ион твой. Но он, всякий раз, как только я пытался это сделать, отлетал и усаживался на первой попавшейся ветке. Не знаю, сколько бы продолжалась эта погоня, если бы вдруг передо мною не предстала преграда — огромная разлапистая сосна, окруженная непроходимыми зарослями багульника. Птенец мой проскользнул через заграждение — и был таков. Я остановился в нерешительности, не зная, что делать: продолжать бессмысленную погоню или возвращаться назад. Я выбрал третье: решил присесть под деревом и передохнуть. Стал искать подходящее местечко, чтобы присесть, как вдруг мой взгляд упал на что-то необычное, находящееся

Скачать полный текст в формате RTF