Даниил БЕНДИЦКИЙ

ВОЗДУШНЫЙ ШАРИК

Я ходил в этот садик. С того времени здесь ничего не изменилось. Всё тот же забор – сетка рабица, облупленный розовый фасад, местами пухлый асфальт... – это когда заходишь на территорию. Огибаю здание, иду к песочницам.
– Ка-а-атя! Люби-и-мова! За тобой пришли!
Заметила. Моя сестра подбегает, прислоняется к моим коленям – обнимает. Говорю нянечкам, что забираю её. “Хорошо, хорошо”. – “До свидания!” Катя усердно трясёт правой ручкой.
Я привык ходить быстро, Катя не успевает – ей приходиться загребать ножками. По дороге стандартно спрашиваю о проведённом дне, даже скорее забавляю, чтобы скучно не было.
– Что кушала?
– Кашку.
– Что делала?
– Каталась на велосипедике. – Катя добавляет после паузы. – Меня Егорка по головке лопаткой ударил. – Опускает ладошку на лоб. – Меня Папа погладит...
Смотрю в глубину пыльной улицы, потом на Катю – она улыбается, я позорно молчу. Моя рука становится влажной, хочется её быстрее вытереть, но всё же не решаюсь – эти сжатые руки важны как никогда.
– Купи мне шарики.
Заходим в супермаркет, покупаю ей жёлтый пакет драже M&Ms и ещё пару шоколадок. А зря, Мама начнёт ругаться: “У Кати опять будет диатез”.
Катя хочет попробовать сейчас же, на ходу – детская нетерпеливость! – вытаскиваю из упаковки пару разноцветных шариков, кладу Кате в рот, она их учащённо пережёвывает и тут же просит ещё. Идём мы очень медленно, по мне – чуть ли не стоим, а я ведь хочу скорее к своим друзьям, договорился же.
Только зашли в квартиру – начался дождь. Уверяю Маму: “Да он сейчас кончится”, ведь она всё: “Останься, останься”. А я не могу ждать.
Из Германии я приехал налегке. В неожиданные “летние холода” мне даже одеть нечего. Мама подаёт мне малахитовую куртку и длинный, размером с Катю, зонт с бамбуковой рукояткой.
– Только иди скорее, а то она увидит!
Тут я что-то не сообразил:
– Что увидит?
– Ну, потому что она знает, чья эта куртка и зонт. И опять начнётся скандал.
Я убегаю к друзьям. Правда гулять мне приходиться недолго, Маме нужно уйти по работе.
Сижу с Катей. Она достаёт Мамины прайс-листы, переворачивает их на чистую сторону и начинает рисовать овальнообразные существа. Карандаш она зажимает всеми пальцами (как ложку) – линии получаются жирные – Катя сильно вдавливает карандаш – так, что непременно остаются куски грифеля на бумаге.
– Это что – тараканы?
– Вот Мама, вот Папа. А вот сыночек.
Религиозное влияние Мамы – воскресенье в церкви, чтение детской Библии – дало свои плоды. Катя исправляется:
– Это Мария, это Иосиф, а это Иисус.

Пытаюсь ей объяснить пропорции человеческого тела, она вряд ли что-то понимает, хоть и старается. Пробует срисовать – не получается. Наконец ей учения вовсе надоедают, она тащит меня к игрушкам.
Катя с трудом выдвигает на середину комнаты здоровый ящик. По привычке хватает любимые вещи, начинает что-то бормотать, смеяться. Среди плюшевой живности – тёмно-синий воздушный шарик. Надуваю его, а он почему-то не надувается. Покрутил – не дырявый ли он? Да нет. Катя услышала мои старания и гордо заявила:
– Только Папа умеет надувать.
Я смутился. Её слова разносятся эхом. Держу в руке сморщенный шарик – ведь это единственное, что у неё осталось от Папы. Сейчас, когда ей два с половиной года.
Дядя Дима – муж Мамы, Отец Кати и мой отчим – поехал несколько месяцев назад к своей первой семье. Когда-то он оставил кроме жены, школьника-сына и взрослую дочь. На следующий день дядя Дима домой не вернулся, равно как потом...
Мама начала звонить на ту квартиру – трубку не брали. Когда “время пропажи” стало совсем серьёзным, Мама заявила в милицию. Достучались до семьи – там ничего не знали. Милиционеры успокаивали Маму: “У нас люди до Владивостока доезжали. Мало ли, может, уехал куда. Вы не знаете, куда он мог уехать?”
Мама обзванивала морги, больницы – новостей не было. Поздней осенью сменился следователь, он пообещал, что в скором времени решит это дело. Правда добавил, что ожидать можно худшего... Через неделю он его нашёл.
Дядя Дима действительно поехал к своей первой семье. В тот день не работал лифт, пришлось подниматься на восьмой этаж. Дядя Дима поднялся до седьмого этажа – тут ему стало плохо – у него было больное сердце – он упал на лестницу и проломил голову. Проходили соседи, вызвали скорую – спасти не смогли.
Мамина подруга из церкви посоветовала: А ты скажи Кате: “Папа ушёл к Богу”, она всё поймёт. Ей будет легче.

Германия