Валентин ЯРЮХИН

ВОСПОМИНАНИЕ О
БОЖЕСТВЕННОЙ ЮЛИИ

ДВЕ ПРИТЧИ
1

Твоим ногтем помеченный абзац
вторгается в канву сюжета притчей
о том, как человек покинул дом.
Он запер двери и пошел — на запад,
восток ли, север, все равно! В пути
он, наконец, обрел покой и волю
и на ночлеге ставил башмаки
вперед носками, чтоб не заблудиться.
И все-таки... Однажды поутру
проснулся (не иначе, как с похмелья!)
и не заметил, что наоборот
стоит его обувка. С легким сердцем,
подвоха не учуяв, зашагал
все дальше, дальше, как ему казалось,
и много дней спустя увидел дом,
детей, чертовски на него похожих,
и женщину, что тихо подошла
к воротам, подала воды напиться.
Паломник тут же посох прислонил
и, наклонившись вскоре, обнаружил:
сухая палка, словно пятерней
вцепилась в землю свежими корнями,
тем самым положив конец пути.
И все бы ладно, если б старика
не мучила порой тоска по дому,
покинутому... Далеко. Давно.
И он мрачнел, когда глядел в окно.

2

Когда б мы знали, на каких весах
нас взвешивают там! — и что зачтется,
что вычтется... На ощупь и живем.
Господь услышал жалобу: “Сними,
коль можешь, с плеч моих лихую ношу,
колени подгибаются!” — и внял,
и плачущего проводил страдальца
туда, где громоздилось как попало,
вповалку лежа, множество крестов.
”Смотри, — он произнес, — даю возможность
плечам поклажу выбрать самому -
была бы лишь по силам да по вкусу”.
Каких там только не было! Одни
изящные, как женское запястье,
росточком ну не более вершка,
другие сверху донизу витые,
с резьбой и без... А дальше, в глубине
стоймя белели грозно исполины,
сработанные грубым топором,
чьи главы уходили в облака,
чей вид привел бы в дрожь кого угодно
из жителей земли. И сбился с ног
тот человек, пока нашел с восторгом

наилегчайший в целом мире крест,
удобный, кстати, тем, что и кармана
не оттянул. “Вот, Господи, нашел!”

И улыбнулся Бог: “Представь себе,
ты выбрал свой, и он ничуть не легче
того, что подгибал тебе колени
и под которым ты стонал... Ступай!”

Ноябрь 1996 г.

ВОСПОМИНАНИЕ О БОЖЕСТВЕННОЙ ЮЛИИ

С мольбой твое одиночество сигналит: не
                                                              приближайся,
иначе... Угроза скомкана и боль искажает рот,
пока исчезаешь в темени со скоростью
                                                               дилижанса,
которого, как мне кажется, никто и нигде не
                                                               ждет.
Спокойней на расстоянии? О, милая
                                                               сумасбродка,
мы были двуликим Янусом: менада и
                                                               аксакал,
прижавшиеся друг к другу тесней, чем два
                                                               борта лодки -
о спины хлеставший ливень меж нами не
                                                               проникал.
Зато между нами времени река... И какая
                                                               птица
могла б одолеть ту бездну без риска сгубить
                                                               себя?
И смахивает все больше на сон или небылицу
река, что когда-то в озеро впадала возле тебя.

***
Прохладное питье из склянки запотевшей
               остудит нам гортань
и. может, бег крови в артериях придержит,
               как женское “отстань!”
На камень мостовой плесните — он надтреснет.
               Слоистый воздух сух.
Клаксонов голоса, трамвайный лязг и дребезг,
               царапающий слух.
В тени акаций псы кемарят. Пасти настежь -
               как влажное белье,
свисают языки, облизанные наспех...
               Синоптиков вранье.
Расплавленный асфальт взасос целует шины,
               подошвы мокасин.
О, спятивший июль, мы еле-еле живы
               воспоминаньем зим!
Как самое себя нас возлюбило солнце.
               Сожженая листва.
Охота кожу снять и лечь на дно колодца
               на час или же два!
И как слепой танцор перед пустым пространством
               испытывает страх,
как жизнь свечи впотьмах чиста и безопасна...