затормозил. На скользкой от плесени дороге автомобиль повело юзом, несколько раз развернуло и бросило на обочину. Машина врезалась багажником в забор, повалила его и только после этого встала.
— Ну что, Люцик, приехали? — весело спросил Лупцов. Чернявый, вольготно развалившийся на заднем сиденье, сплюнул за борт и кивнул наверх.
— Посмотри, — сквозь зубы проговорил он.
Лупцов взглянул на небо и обомлел от страха: прямо на них с большой высоты пикировали две черные безобразные птицы.
— Ты же обещал! — дрожащим голосом крикнул Лупцов. Чернявый пожал плечами и распахнул дверцу.
— Беги, может, еще успеешь, — ответил он.
— Куда? — выпрыгивая из машины, спросил Лупцов.
— Сам знаешь — в землю. Пора.
— В землю! — с ненавистью бормотал Лупцов, убегая подальше от автомобиля. Он сдирал с себя на бегу одежду, нагибался, хватал руками плесень и запихивал в рот. Лупцов уже не оборачивался, знал, а скорее чувствовал, что Люцифер остался в машине или около нее. Он уже слышал шум погони — пронзительный свист — а потому прибавил скорость и начал петлять, как заяц.
Миновав огороды, Лупцов поскользнулся, упал и кубарем прокатился по мягкой, влажной плесени до самого спуска в овраг. Там он быстро поднялся, мгновенно нашел глазами то место, где уже однажды ему приходилось стоять, и бросился вперед по склону.
— Эй, ты! — задыхаясь, кричал он на бегу. — Я хочу тебе помочь! Слышишь, ты, жаба марсианская. Я поцелуюсь с тобой, я поцелую твою задницу…
Уже у самого края ямы Лупцов посмотрел вверх. Одна из черных птиц пикировала ему прямо на голову. И тут в метре от себя он услышал знакомый спасительный голос:
— Я здесь, Игорек. Я здесь.
Закрыв голову руками, Лупцов прыгнул.

Татьяна ДОЛГОПОЛОВА

ИЗ ОБЛАСТИ БАЛЕТА

Сегодня я не стала женой будущего великого ученого. Взяла и не стала. Он пришел и сказал:
— Пойдем в Москву!
Я сказала:
— Хватит шататься. Тебе надо заниматься делом. Он болезненно-виновато улыбнулся и по слогам выдавил всегдашнее:
— Я-не -мо-гу…
В его бирюзовых глазах затомилось страдание. Он ждал сочувствия. Я не могла сочувствовать вечно, время от времени меня прорывало:
— Так нельзя. Ты четыре года пишешь одну диссертацию. Вернее, ты четыре года ее не пишешь. Ты четыре года ее оплакиваешь!
— Оплакиваю год. Всего год.
— Да какая разница! Год! Год ничего не делать! И все из-за того, что какой-то научный руководитель украл у тебя какие-то мысли! Да пусть он ими подавится! У тебя что, больше мыслей нет? Это были последние?
— Ты ничего не понимаешь, — в сотый раз, как в первый, забарабанил Он, — это были не просто мысли! Просто мысли ничего не стоят, это были раз-ра-бо-тан-ные мысли! Огромная разница! Я их не только выдумал, я их разработал! Я их додумал, оформил, я их почти воплотил! Сколько времени я потратил на это… Это было делом моей жизни! Какое право он имел публиковать мои разработки под своим именем? Да и не в имени дело, понимаешь… Ты пойми, мне теперь абсолютно нечего делать… Он украл фундамент моей диссертации, дом рухнул, понимаешь? У меня нет сил строить заново… — Фонтан иссякал, видимо, самые сильные эпитеты были уже использованы. Однако Он ковырнул пальцем облупленную краску на дверном косяке и поднапрягся:
— И он был не просто научным руководителем. Я ему во всем доверял. Как отцу… Мы на рыбалку вместе ездили… Он не мысли мои украл, он украл мою веру в людей, у меня нет сил ни на что…
Это было не по сценарию. Похоже, в Нем действительно оставалась последняя молекула, мне представилось, что и она сейчас вылетит из Него медленно, как воздушный шарик, лениво подплывет к распахнутому по поводу теплой осени окну и уйдет в открытое небо. Первая часть монолога была привычна, как “Отче наш, Иже еси на небесех”, вторая — диковинна, как “даждь нам днесь…” Я растерялась и сказала:
— Ты еще заплачь.
Он не расслышал.
— Понимаешь, мне так стыдно за него. Ну как он мог? Мне в глаза ему смотреть стыдно…
Ему, обокраденному, было стыдно за вора. Он не в шутку страдал и был непрочь, чтоб и я пострадала вместе с ним. В подтверждение нашего

Скачать полный текст в формате RTF