Николай ВОЛОКИТИН

ОБМАН

Глава 1
НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ

— Ми-и-и-тька-а-а! — пронзительно заорал кто-то из мальчишек.
— Ми-и-и-тька-а-а! — И вдруг полоснуло, как ножом по живому. — Утону-у-ул! Утонул Митька Деев. Спаси-и-и-те!
Толька сорвался со скамейки и помчался к курье...
...А все начиналось в этот день так...

===

Через огород к Толькиному дому шел сосед — депутат поселкового совета Антон Сопыряев, в обиходе — Ильич.
Толька как раз сидел на крылечке, выстругивал из куска бело-балберы, коры осокоря, новый поплавок и, увидев Сопыряева, хотел куда-нибудь улизнуть, но было поздно. Ильич стоял рядом. И на плече его висела сажень. А это значило, что хозяин сажени с похмелья и сейчас позовет Тольку перемерять огороды. Всегда так бывает.
— Привет, Налимов! — крикнул ржавым голосом Сопыряев.
— Я не Налимов, я Щукин, — дернул Толька плечом.
— Знаю, что Щукин, — засмеялся скрипуче Ильич. — но и налим тоже рыба. Нельзя его обижать.
Это он так шутил. Каждый раз одинаково. Однако шутил с утра очень даже недолго. Тут же озабоченно приказал:
— Ну! Где твоя тетрадка? Где карандашик? Тащи! И — айда!
Отказываться было нельзя. Родители Тольки работали такелажниками на сплавучастке, а Сопыряев ходил в заведующих такелажными складами, то есть в начальниках. Гневить же начальников — себе хуже делать. Это Толька знал хорошо.
Он поднялся с крыльца и с тоской огляделся.
Денек был такой благодатный, такой яркий и чистый, что щемило в груди. На синем небе от зенита до горизонта — ни пятнышка, и над миром безраздельно господствовало знойное, слепяще-искристое солнце. Именно при таком солнце в прогалах между плотами на Кети собираются стайки ельцов с чебаками и именно при таком со

лнце клев их бывает удивительно бойким... Но — пропала рыбалка.
Толька вздохнул и пошел в избу за карандашом и тетрадью.
— Ты бы это... — прохрипел вдогонку Ильич. — Водчики... бы мне поддел из кадушки. Пылает внутри.
Толька принес полный ковшик. Ильич дрожащими руками принял посудину, стал жадно, со всхлюпом глотать. Вода лилась по его бороде. Тяжелый кадык ходил ходуном по тощей, жилистой шее, и весь Ильич, худющий, нескладный, с черным от загара лицом, впалой грудью и длинными, несгибающимися ногами, тоже ходил ходуном.
“Эк тебя, алкашину, корежит!” — подумал неприязненно Толька.
Но Ильич уже протягивал ковшик обратно и торопил:
— Пойдем, пойдем однако скорее, родимый... Помру!
“Сколько раз уже помирал!” — хотел сказать Толька, но не сказал, закрыл дом на замок, спрятал ключ под крыльцо и побежал вслед за страдальцем, который уже выходил через воротца к берегу Кети, на дорогу. Толька догнал Ильича и остановился.
Отсюда, с берега, знакомый мир казался еще родней и прекрасней. Едва угомонившаяся после разлива Кеть, еще недавно такая безграничная, грозная, буйная, теперь умиротворенно дремала под солнцем, лоснясь зеркальной поверхностью густой коричневатой воды. Тут и там, сжимая с боков и до того неширокое русло, на ней покоились привычные чуть не с рождения плоты — “сигары”, кошели с древесиной. А по загнувшемуся подковой хлябкому берегу разбежались на добрый километр тихие домики Толькиного сплавщицкого поселка под названием Рейд, в котором с ранней весны и до поздней осени остро пахло моченой, как бы чуть закисшей пихтовой корой. К этому запаху примешивался сладковатый, пронзительный дух гниющих ракушек и жирного ила. По всей пойменной низине, к краю которой тулился вечно подтапливаемый в половодье поселок, подсыхали сейчас последние мелкие озерца, курейки, лужи и просто мочажины. От них и тянуло.
А с противоположного высокого берега, на котором стоял большой старинный поселок Тогур с черными чалдонскими домами в два этажа, с мощным, неумолчно цокающим днем и ночью пилорамами лесопильным заводом, навевало нашатырной резкостью парных древесных опилок. И это

Скачать полный текст в формате RTF