Солнцев - разный. Он - как будто в оправдание своего имени - взрывоопасно влёкся по собственной орбите, превращая окружающую пустоту в солнечную систему. Солнцев поджигал пустоту - и в темноте начинали дышать планеты. Он всех кормил. Его всегда хватало: жаждущим розги - розог, желающим ласки - ласк. Мы любили его, как любят стареющего "звёздного" отца... наверное, это было невыносимо -для него, молодого, стройного, яркого, красивого, исполненного рокового обаяния, безумно щедрого, транжирящего жизнь, как пиратское золото... "Ты - умный", - говорил он. "Ты - умная"... Дескать, куда уж нам, старикам... Вам, молодёжи, виднее. Мы, конечно, знали, что это вроде подначки мастера, чтобы взялись, наконец, за этот самый ум не в меру резвые подмастерья. И всё равно уже чувствовали: устало наше светило! Устало держать свод небесный на своих далеко не атлантовых плечах...
20 марта, менее чем за месяц до своего ухода, он писал Марине Саввиных: "Я тревожусь за третий-четвертый номер... он должен быть сдан 10 апреля в типографию. Вчера вторично вернулся из больницы... пока лежу...". И Ване Клиновому: "На тебе сейчас судьба журнала, это знает вся Россия! Иван, не подведи!.. Пришли мне список авторов, уже готовых... и тех, что будут на подходе. Я болен... но надеюсь, вскоре...". Он верил, надеялся, что вернётся! Журнал, тот, что вы держите сейчас в руках, сдан в типографию вовремя. А Солнцева уже нет. Он умер в больнице в ночь с 16 на 17 апреля.
Как? Почему? Кто виноват? Что делать? Мы так привыкли, что каждого из нас - кого справа, кого слева -так или иначе прикрывает эта живая изгородь: все ураганы и ливни принимает на себя... а мы ещё недовольно ёжимся, почуяв сквознячок! На месте лесозащитной полосы теперь зияет пропасть...
Для кого-то он был поэтом, для кого-то - прозаиком, для кого-то -драматургом.
Для кого-то - членом всевозможных союзов, обществ, содружеств, лауреатом различных премий.
Для кого-то - мастером, собратом по перу.
Для кого-то - знакомым, другом, семьёй.
Главными делами Романа Харисовича были журнал, забота о близких и творчество. Он много писал в последнее время. Наверное, так любить жизнь могут только ничего о ней не знающие или знающие слишком много.
Говорить о его заслугах - бессмысленно. Они и так очевидны. Журнал, ставший одним из лучших нестоличных "толстяков". Принимавшая разные формы и обличия, но всегда дружественная, искренняя поддержка молодых. Да, в конце концов, и всё его творчество. Из последнего: мрачный "Полураспад", беспокойное "Золотое дно" и протянувшийся сквозь всю его жизнь "Серебряный шнур".
На всех, кто так или иначе сталкивался с ним, пусть даже в качестве кратковременного попутчика в поезде или самолёте, останется след его жизнелюбивой улыбки, светлой иронии и горькой серьёзности.
Не много, но многое Солнцев сказал о себе в четырёх строках:

Романтик был, простого норова.
Родня мне - русичи, татаре...
Сгорел, как верный пёс, которого
Не отцепили при пожаре...

...а его очки остались лежать на редакционном столе.