Марина САВВИНЫХ
ДЫХАНИЕ ВРЕМЕНИ
(о романе Анатолия Чмыхало
"Плач о России")
Читающая публика знает Анатолия Чмыхало как автора серьезной исторической прозы. На протяжении всего своего творческого пути (а это уже более полувека!), писатель подробнейшим образом воссоздавал на страницах повестей и романов самые драматические, переломные моменты жизни Енисейского края - будь то годы гражданской войны ("Половодье", "Отложенный выстрел"), или освоение Сибири казачьей вольницей ("Дикая кровь", "Опальная земля"). Зоркий глаз, скрупулезность ученого, предельно внимательного к факту, обостренное психологическое чутье художника и прежде позволяли Чмыхало развернуть под неожиданным углом уже определенным образом интерпретированные события и факты - так возникали картины и характеры, в которых действительность далекого прошлого прочитывалась, как минимум, неоднозначно - прославленные герои иной раз открывались читателю в достаточно неприглядных поступках, а заведомые враги оказывались людьми, не лишенными достоинства, человеческих чувств и собственной правоты. В годы единственной и единой для всех - партийной - точки зрения на отечественную и мировую историю так показать Колчака, как это сделал Чмыхало в "Половодье", а позднее - бандита Ивана Соловьева в "Отложенном выстреле", было делом нешуточного риска и требовало от писателя личной отваги. Сегодня, когда позади уже несколько "волн" ошеломляющих разоблачений и реабилитаций, новых возвеличиваний и посрамлений известных исторических персон, те, старые, книги Чмыхало читаются неожиданно свежо - как будто само время, снимая злободневность читательского ожидания, обращает твое внимание к тому, что раньше оставалось в тени, таилось где-то в подтексте (может быть, даже неявно для самого Анатолия Ивановича). Это "что-то" - сознание, мысль, личность автора, поневоле участвующего во всем, чего касается его перо. Каюсь, когда нынче летом я снова перелистывала "Половодье", больше всего меня занимал именно этот "персонаж" - сам Чмыхало, как тот, кто распутывает клубок исторической интриги.
Виной тому - два его последних романа , в которых как раз этот герой выступает на первый план, причем - свободно, во всю мощь своего незаурядного темперамента и - выпестованной десятилетиями жадного чтения, путешествий и встреч - эрудиции. Познакомившись с автором-героем "Ночи без сна" и "Плача о России", совсем по-иному воспринимаешь коллизии, которые он исследовал в своих "старых" книгах.
Оба романа знаменуют переход автора к новой для него форме. Это и мемуары, и эссе, и публицистические очерки, и афоризмы, и стихи - в причудливом, но органичном сплаве. Это вовсе не эклектика. Нет! Мозаикой, которую "выкладывает" здесь Чмыхало, создается картина, целостность которой свидетельствует о присутствии строгого авторского замысла - о работе "композитора", а не просто исполнителя отдельных "пьес".
Романы "Ночь без сна" и "Плач о России" нужно читать один за другим - по сути дела, это единое произведение, которое к тому же не имеет фиксированного конца… его рамка - в принципе разомкнута. Как "рамка" дневника или письма, написанного в надежде на ответ. Веяние времени - писатели сейчас, особенно те, кто "в возрасте", все чаще - почти без обработки - "эксплуатируют" животрепещущий документ: переписку, собственную и чужую, СМС-ки, "кусочки" разговоров в Интернете. Внутренняя жизнь, интимные связи человека, как никогда прежде, - у всех на виду. И - странное дело! - это никого не пугает, мы, словно нарочно, раскрываемся навстречу другим, - такими, как есть, без страха и стыда. Как в "Приглашении на казнь" Набокова, - становимся "прозрачными". Хорошо это или дурно? Как посмотреть… Исписанная бумага, говорят, дороже или дешевле чистой, в зависимости от того, кто ее исписал. Так и здесь: "обнаженность" писателя, его раскрытость "до печенок", оправданы настолько, насколько читатель готов душой присоединиться к нему в сопереживании, стать умнее и опытнее, благодаря его размышлениям и опыту… А ведь в случае с Анатолием Чмыхало речь идет о размышлениях и опыте человека, которому перевалило за 80! Однако, "в здравом уме и твердой памяти", коим, право же, можно позавидовать, Анатолий Иванович разворачивает в последних романах "метаисторическую логику" собственного понимания русского пути на протяжении нескольких столетий, ведет эту линию рукою мастера и оживляет детально выписанными эпизодами, которые читаются, так сказать, "на одном дыхании" (Господи!