ДиН память
Анатолий КОБЕНКОВ
ВЕЧЕР ИЗ ДЕТСТВА
Бабушка очки искала тихо,
но очки лежали тихо-тихо,
тише, чем их бабушка искала,
тише, чем наш дедушка болел;
я сидел на лавочке и слушал
(тихо-тихо),
как на свете тихо...
Думал я, что, если будет тихо,
дедушка не сможет умереть...
Я еще не знал, что в этом мире
есть такое правило для жизни:
смерть, любовь,
и вера, и надежда
к нам приходят в полной тишине.
ВИЗИТ
Тетя Нехама уселась
на чемодан и сказала:
– Здравствуйте, я ваша тетя! –
А дядя Ефим сказал:
– Допустим, вы наша тетя,
но чем вы докажете это? –
А дедушка Лейб согласился:
– Должен быть документ.
Тетя всплеснула руками
и закричала:
– Мерзавцы,
биндюжники, мародеры,
я ваша тетя, и все!
– Это другое дело, –
сказала бабушка Эстер.
– С этого бы и начинали, –
дядя Ицик сказал.
И все закричали “вейзмир”,
бросились к тете Нехаме,
стали кричать и плакать
на несколько лет вперед –
ровно настолько,
насколько
смерть была терпелива.
Потом она тоже сказала: –
– Я ваша тетя, и все!..
ДВЕ КОЛЫБЕЛИ
Умирает отец – на седьмое десятилетье
покатилась звезда его... Гаснут его ордена,
вянут шляпы, худеют костюмы; на свете
было много вина –
не осталось ни капли вина...
Были дети –
они разбежались куда-то –
ползунки разлетелись, захлопнулись дневники,
а потом сапогами стучали по дому солдаты,
а потом – мужики...
Это мы с тобой, брат, мужики.
Это мы загасили для жизни привычные звуки –
тише Леты течет на подушку отцовская прядь –
растекается ночь, наливаются силою руки –
им баюкать отца,
убаюкивать,
не отдавать...
Мы закрыли пивные,
поставили крест на получке,
запретили собранья, переделали календари...
– Подожди, – я сказал, –
я еще подарю тебе внучку.
– Буду ждать, – отвечал, –
только ты не тяни, подари...
И была мне любовь –
как декабрьское поле привольна, –
и была мне волна, и теченье,
и сила – чтоб плыть,
и была мне жена, и даровано было ей больно
нашу дочку носить,
нашу жизнь от беды относить –
отнесла – защитила: больничный халат обревела,
позабылась в бреду, обругала меня –
родила...
И явилась мне дочь,
и пришли пред отцовское тело
свет и мгла,
и сошлись в него сосны, сбежались березы и ели,
и была мне печаль, затопившая душу мою,
и приставило время к губам моим две колыбели:
– Баю-баю-баю, баю-баю-баю...
* * *
На секретном авиазаводе
выпускали хмурую погоду –
выпустили белых журавлей...
Мы с тобой не виделись полгода,
минимум четыре ледохода,
максимум четырнадцать дождей...
Нам с тобой дорогу проторили
все, кто нынче осенью любили, –
дворники проспекты подмели,
слесари трамваи починили,
бабушки деревья посадили
по краям печали и земли...
С великой горечью сообщаем, что 5 сентября сего года в Москве под каменными сводами метро умер, не дождавшись “скорой помощи”, замечательный русский поэт Анатолий Иванович Кобенков. Многие годы он был членом редколлегии нашего журнала, бескорыстно помогал начинающим стихотворцам, организовывал беспрецедентные фестивали поэзии на Байкале. Светлая память тебе, милый Толя!
Редакция “ДиН”