Олег ШОРНИКОВ

ВЕЛИКОРОСС

(журнальный вариант)

ЧАСТЬ I. CТВОЛ

Многие мои друзья, знакомые, а часто и незнакомые мне люди просят рассказать о художнике Константине Васильеве. Я рад выполнить эту просьбу тем больше, что давно уже хочу навести порядок в своих записных книжках и воспоминаниях. Знаком я с Константином давно – с 1951 года, а с весны 1960-го это знакомство перешло в дружбу, которая продолжалась до его гибели. Биографии наши во многом переплелись и часто, чтобы рассказать о нем, мне придется рассказывать о себе, о знакомых, о близких, о дальних...

ДЕТСТВО

Если взять карту Татарстана, то легко найти поселок Васильево на левом берегу Волги, примерно в тридцати километрах от Казани, напротив устья реки Свияги. Сейчас здесь Куйбышевское водохранилище, а в 1951 году, когда семья наша переехала в Васильево, здесь была нетронутая древняя Волга или река Итиль, как называется она в восточных хрониках, а еще раньше, у античных географов, называлась она именем Ра. Востоковед Осип Иванович Сенковский считал, что первоначально употреблялось название Волга-Итиль, слова эти финских корней и означают: Святая Река, и хотя мнение Сенковского многими оспаривается, но звучит хорошо, и мне так больше нравится – Святая Река! Помню, в первый мой приезд сюда (мне было 9 лет) поразила красота этих мест, впервые поразила сознание, до этого я ее, красоту земли – как воздух – не замечал. Так вот: красота здесь, на Волге, особая, созданная великой рекой. В дальней дали, в голубой дымке – высокий правый берег, почти обрывистый, заросший лесом; далекий белый монастырь на склоне, правее – сказочный Свияжск, как остров, весь уместившийся на столовой горе со своими храмами и церквями, лавками и домами, поднявшийся над широкими лугами в пойме Свияги и Волги. А совсем далеко, уже за Свиягой, на ее высоком берегу чуть видны колокольня и церковь села Тихий Плес. Весной, в апреле-мае, паводок заливает весь этот простор от кряжа до кряжа, и тогда к Югу от поселка на много километров видна вода с кустистыми островами, а сам далекий Свияжск превращается в остров. К июню полая вода уходит, обнажая весь простор заливных лугов, щедро напоенных и удобренных илом, оставляя после себя веселые ручьи и синие заросшие озерца, опять-таки густо заселенные налимами, линями, вьюнами, щурятами да лягушками. Когда приходят летние жары – со страшной силой выгоняют они из земли густые, сочные, сладкие травы, а по берегам канав, ручьев и озер гонят вверх и вширь кусты тальника, смородины, шиповника. И какой только живности не спасается и не кормится тут! И все живет, свистит, стрекочет, квакает, ухает, бегает, хлопает, хлюпает, плещет и летает. И неостудный звон стоит над землей день-деньской и всю ночь напролет: днем – один, вечером – другой, ночью – третий, а надо всем этим – над рекой, над лугами, над кряжами – небо, “нетленная риза Господня”,

как сказали бы прежде, и, кажется, оттуда, с неба, волнами льется эта сгущенная радость. И сколько же людей, какое число народов века и века поила великая земля этим пивом счастья! Теперь этого нет: где была трава по пояс, там теперь по пояс стоячая вода – водохранилище...
Луга на левом берегу, у кряжа, заменяются светлыми липовыми и дубовыми лесами, которые, перемежаясь с полями, тянутся к Северу на много километров и переходят постепенно в красный хвойный лес – тайгу, откуда меня и принесло в этот край. В лесах этих водились и зайцы, и лисы, много было грибов, ягод, орехов. Мы, мальчишки играли там в войну, а когда был показан английский кинофильм про Робина Гуда и американский многосерийный фильм про Тарзана, то прилегающая к поселку часть леса наполнилась благородными разбойниками и звонкогорлыми Тарзанами... А вообще, у мальчишек главным занятием была рыбалка на Волге и на луговых озерах, на затоне. Рыбачили подпусками, закидушками, удочками, жерлицами, с мостков, впроводку, с плотов, с плашкоутов, с берега, с лодки, на льду, на червя, на хлеб, на живца, на блесну. Снасть была, в основном, самодельная, часто примитивная, но ловилось неплохо. Кое-кто из моих друзей охотился, и мне доводилось не раз; не было редкостью, что подросток в 13-14 лет имел ружье и более или менее полную охотничью снасть – тогда это было просто и дичь была. Конечно, кроме рыбалки, охоты и школы много было других дел по дому: дрова, огород, скотина – ведь все дома были деревянные, с печным отоплением – у многих были коровы, козы, разная птица и, конечно, огороды – овощные и картофельные. Так что дел хватало.
Но нельзя сказать, что Васильево – это глухомань и мы росли оторванными от цивилизации, нет! Как и везде тогда были в Васильеве драматические кружки, где молодежь ставила разные пьесы (и неплохо ставила, как я теперь вспоминаю), были духовые оркестры (в одном и я дудел около года), струнный оркестр (играл и я на мандолине), танцевальные кружки (попробовал, но способностей – ни малейших). Было несколько библиотек, которыми можно было пользоваться просто и удобно; не было никаких трудностей с классиками и периодикой. И книжные магазины снабжались неплохо, оформить подписку было просто. Пушкин, Лермонтов, все Толстые, Гоголь, Достоевский, Чехов, Бунин, Куприн, Жюль-Верн, Джек Лондон – все это было в домашних библиотеках у нас – не у одного, так у другого. Вообще, читали много и серьезно, с критикой и анализом. Свободно я покупал там в разное время Эдгара По, Ремарка, Хемингуэя, Шеннона, О’Генри, К.Джерома и многое другое. Был у меня и второй разряд по шахматам (в школе еще присудили), но это как-то пошло прахом потом, теперь только времени жалко: лучше бы на гитаре научился или, там, на гармоньи какой-нибудь. Кстати, о шахматах: кое-кто отождествляет Васильево с Васюками – баснословной столицей шахматного мира – напрасно. Во-первых, в Васильеве нет присущего Васюкам крутого спуска к Волге, во-вторых, очень сомнительно, чтобы О.Бендера не поколотили еще до начала турнира.
Конечно, провинция есть провинция и, например, иностранные языки у нас как-то не шли, многие столичные новости, а также фортепьянная игра и скрипка не доходили до наших палестин, но все-таки не было Васильево глухоманью и хочется даже сказать: было

Скачать полный текст в формате RTF