Валерий ПРОКОШИН

СКАЗКИ СССР

СИВКА-БУРКА

Я останусь нынче в Санкт-Петербурге,
Покатаюсь ночью на Сивке-Бурке,
Только ты о прошлом не суесловь.
В переулках Кушнером бредят урки,
Пресловутый топор под брюхом каурки,
В проходных дворах леденеет кровь.

Для тебя, Иосиф, и прочих рыжих –
На Фонтанке культовый чижик-пыжик,
Не зови с собой его, не зови.
От прощаний привкус болиголова,
Только ты о прошлом теперь ни слова,
Что с того, что миф у меня в крови?

Не хочу быть сказочником дешевым,
Встань травой, примятой Петром Ершовым.
Город словно налит по грудь свинцом.
Ностальгия шепчется с конвоиром.
Вдоль реки, разбавленной рыбьим жиром,
Фонари стекают сырым яйцом.

В потемневших водах Невы с обидой
Ленинград рифмуется с Атлантидой,
Не заглядывай за погасший край.
Эту ночь делить нам с тобою не с кем,
Мы вернемся в рай опустевшим Невским,
Мы вернемся в рай, мы вернемся в рай.

ДЮЙМОВОЧКА

Знаешь, женщина, что я тебе скажу:
Выйдешь ночью в поле, снимешь паранджу,
Бросишь маковое зернышко в межу.
И пока стоит божественная тишь,
Вспомни все, чему учили нас в раю.
Непорочное зачатье, говоришь?
Непорочное, а как же, говорю.

Из распахнутой земли навстречу дню
Выйдет девочка-лолитка типа ню,
Скажет: “Мама, я готова к октябрю”.
И пока восход сияет выше крыш,
Объясни ей нашу жизнь по словарю.
Ленин – самый непорочный, говоришь?
Самый-самый, ты же знаешь, говорю.

Душит жаба все прекрасное вокруг,
Роет крот свой Беломор-канал на юг,
Полумертвою петлей замучил жук.
Что ты, женщина, дрожишь, как будто мышь?
Приведи невесту лучше к алтарю.
Революция – святое, говоришь?
Революция, ей-богу, говорю.

Вот и сброшены с небес колокола,
В новой жизни, непорочней, чем была,
Ничего твоя любовь не родила.
Не печалься, это злая сказка лишь
Про Дюймовочку, совсем в другом краю.
Бросить маковое, значит, говоришь?
Только маковое, точно, говорю.

ПРИНЦ И НИЩИЙ

Славься отечество правдой и кривдой
В свете закатов, надрезанных бритвой,
Где по ночам запекается вновь
Всех твоих выродков черная кровь.
Утром всех нас распихают по нишам:
Я буду принцем, ты станешь нищим.

Собраны в стаю колхозные дети:
Павлики, Зои, Тимуры и Пети.
Вон они – голые – невдалеке,
С татуировкой на лбу и лобке.
Там, где мы завтра их снова отыщем,
Ты будешь принцем, я стану нищим.

Вырубив самый элитный осинник,
Родина-мать отстегнула полтинник.
Сложены личные вещи в мешок,
С кем бы присесть нынче на посошок?
Свет фонаря ускользает по лицам...
Ты станешь нищим, я буду принцем.

Так и живем, уповая на Бога,
Бог в нашей азии типа Набоков
Или Булгаков... короче, любой
Умерший гений с библейской судьбой.
Видишь, отчизна орлами двоится:
Я стану нищим, ты будешь принцем...

КРАСНАЯ ШАПОЧКА

Мне давно и безнадежно стала нравиться
Малолетка в красной шапочке из Франции.
Ради этой пэтэушницы с Монмартра
Я вступил в святой союз восьмого марта.
И, поклявшись на обложке новой Азбуки,
Я ходил нестройным строем в красном галстуке.

Пыльный занавес в каком-то русском стиле
Нам подняли, а железный – опустили.
Нас пугали педагоги педофилами,
И стояли мы: кто – с вилкою, кто – с вилами.
Погружалась в темноту родная Спарта,
Кто-то в сером мял девчоночку с Монмартра.

С первой кровью, до которой всем до лампочки,
Пропадали наши галстуки и шапочки.
И среди угрюмой фауны и флоры
Доставались нам советские Федоры.
Но Федоры называли себя Федрами –
И бойскауты казались им бойфрендами.