<< 

Действительно, очень хотел. Сам удивился, что так хочу.
Так она и не переехала к подружке.

А где-то через год, когда мы жили совсем в другом месте, тоже зимой, я пошел за молоком. Мы любили молоко. Мы покупали молоко у одной женщины из частного сектора, на краю города, недалеко от нас. И когда я выходил из ограды ее домика, с полной трехлитровой банкой в сумке, я увидел, что прямо у калитки растет рябина. Ветки ее обледенели. А каждая ягода в шарике прозрачного льда, как в стекле. Говорят, рябина становится сладкой от мороза, подумал я. Сорвал несколько ягод и стал жевать. Сначала ничего не чувствовал зубам и языком, кроме холода. А потом мой рот начал заполняться ледяной пронзительной горечью.
– А все оказалось совсем не так, – подумал я.
Захотел выплюнуть, но почему-то не выплюнул, а продолжал жевать, втягивая в себя убийственную горечь мерзлых ягод. От их сока немело горло. Я сорвал себе целую гроздь. И ел. Я чувствовал, что было бы совсем неправильно жить и не знать этой ледяной горечи.

Когда-нибудь я приеду в теплый, даже зимой, теплый Киев. Сойду с поезда. Среди миллионов чужих людей, говорящих на смешном языке, найду Ольгу. Она испугается до полусмерти, будто я пришел разрушить ее жизнь.
А я скажу ей ртом, полным рябинового сока, из всей моей ледяной нежности, из черного вьюжного одиночества, из смертельной северной тишины – ей, пахнущей нагретым крымским прибоем:
– Прощай. Мы больше никогда не увидимся.
Обниму ее, сжав до самого сердца. И пойду.

г. Кемерово

 

 

 

ДиН память

 

Иосиф БРОДСКИЙ

 

* * *

Был черный небосвод светлей тех ног,
и слиться с темнотою он не мог.
В тот вечер возле нашего огня
увидели мы черного коня.

Не помню я чернее ничего.
Как уголь, были ноги у него.
Он черен был, как ночь, как пустота.
Он черен был от гривы до хвоста.
Но черной по-другому уж была
спина его, не знавшая седла.
Недвижно он стоял. Казалось, спит.
Пугала чернота его копыт.

Он черен был, не чувствовал теней.
Так черен, что не делался темней.
Так черен, как полуночная мгла.
Так черен, как внутри себя игла.
Так черен, как деревья впереди.
Как место между ребрами в груди.
Как ямка под землею, где зерно.
Я думаю: внутри у нас черно.

Но все-таки чернел он на глазах!
Была всего лишь полночь на часах.
Он к нам не приближался ни на шаг.
В паху его царил бездонный мрак.
Спина его была уж не видна.
Не оставалось светлого пятна.
Глаза его блестели, как щелчок.
Еще страшнее был его зрачок.

Как будто он был чей-то негатив.
Зачем же он, свой бег остановив,
меж нами оставался до утра?
Зачем не отходил он от костра?
Зачем он черным воздухом дышал?
Зачем во тьме он сучьями шуршал?
Зачем струил он черный свет из глаз?

Он всадника искал себе средь нас.

 

 

>>

оглавление

 

"ДЕНЬ и НОЧЬ" Литературный журнал для семейного чтения (c) N 11-12 2006г.