окутывал ее верхнюю часть, поэтому глаза и пасть Ничьей Кошки не были видны и лишь влажно мерцали сквозь дым, когда она отвечала на вопросы.
– Скажите, Кошка, – осведомилась Абигайль, сгорая от любопытства, – разве на коробке этих сигар не написано “Курение опасно для вашего здоровья”?
– Возможно, – сказала Кошка, презрительно сморщив нос, – но, судя по всему, на коробке написано “Курение опасно для вашего злонравья”. С тех пор, как я здесь курю (коробка почти пуста!), мое самочувствие становится все более и более... человечным...
– А-а... – сказала Абигайль, – тода понятно.
Теперь Ничья Кошка и Абигайль нередко обмениваются мыслями о всеобщем падении нравов. Свернувшись калачиком у себя на диванчике, Абигайль видит во сне свою подругу Кошку, которая даже спит – стоя на задних лапах, а правую переднюю простирая вдаль – к неведомым горизонтам.

ЗЕРКАЛО

Однажды Абигайль поссорилась со своим отражением. У них слишком часто оказывались диаметрально противоположные точки зрения на вещи немаловажные и не допускающие легкомысленного отношения.
– Ну... – заявило наконец Отражение, – ты как хочешь, а я... пошла!
– Ха-ха-ха... – сказала Абигайль. – Для этого нужно, чтобы кого-нибудь тоже бросило отражение! А это, согласись, не такое уж обычное дело!
– Прощай! – усмехнулось Отражение и отправилось искать счастья в иных, не столь отдаленных местах.
А девочка Абигайль теперь все время видит в зеркале чью-то унылую, скучную, вечно сонную физиономию, с которой не то, что разговаривать или ссориться... глаза б на нее не глядели!

гг. Владивосток, Красноярск

ДиН память

Елена БЛАГИНИНА

ПОСИДИМ В ТИШИНЕ

Мама спит, она устала.
Ну, и я играть не стала!
Я волчка не завожу,
А уселась и сижу.
Не шумят мои игрушки,
Тихо в комнате пустой.
А по маминой подушке
Луч крадется золотой.
И сказала я лучу:
– Я тоже двигаться хочу.
Я бы многого хотела:
Вслух читать и мяч катать.
Я бы песенку пропела,
Я б могла похохотать...
Да мало ль я чего хочу!
Но мама спит, и я молчу.
Луч метнулся по стене,
А потом скользнул ко мне.
“Ничего, – шепнул он будто, –
Посидим и в тишине!..”