Лариса МАТРОС

СОАВТОР

Мы привыкли проблему перевоплощения обсуждать только применительно к актерской профессии. Но смею утверждать, что для писателя владение таким мастерством не менее важно.
Уже более месяца нахожусь в депрессивном состоянии и ни одной мысли не рождает моя голова, ни одной строчки не выстукивают по клавишам мои пальцы. Никто, (особенно человек творческой профессии) не застрахован от таких периодов в жизни. Но особенность моего нынешнего положения состоит в том, что я связана контрактом, согласно которому через несколько дней должна положить на стол редакции очередной рассказ из публикуемой там серии моих произведений. С ним у меня были связаны особые надежды, но, как назло, редакция именно для этого рассказа предложила свой критерий: ему надобно содержать позитивный сюжет без драк, убийств (самоубийств), похищений, наркомании, алкоголизма – словом без какой-либо, “чернухи”, “криминала”, несмотря на то, что рынок не являет никаких признаков снижения спроса на такое чтиво. По замыслу заказчиков, рассказ должен символизировать начало их новой издательской политики, направленной на публикацию таких произведений, которые будут проливать свет в душе читателя, помогать увидеть будущее в оптимистических красках, утверждать ценности дружбы, добра, любви к ближнему.
И как же перевоплотиться в идеолога всего этого, если на душе мрак, разочарование во всех и во всем, безнадежность и даже... ненависть. Не зря говорят: от любви до ненависти – один шаг. Мне кажется, что в данный момент я ненавижу всех и все, кого и что еще “вчера” самозабвенно любила. И, как результат, полное одиночество. Да, именно одиночество. Одиночество не только, как повседневная нынешняя моя реальность, но как жизненная концепция, диктующая потребность в самоизоляции, потребность замкнуть только на себе все то, что привело к такому состоянию души. И концепция сработала – круг замкнулся: ничто и никто в этой жизни не хочет меня, и ничего и никого не хочу я. А с неизбежным провалом данного давно письменного обязательства перед издательством я уже смирились с расслабляющим чувством обреченности.
Ситуация усугубилась еще и тем, что тот, кто был самым доверенным свидетелем моих творческих мук и радостей, любимый и единственный “boyfriend” предал меня и отказался воспринимать мои откровения. Постарев морально и “физически”, он – мой первый персональный компьютер – сломался и пришлось обзавестись новым. Более мощный, с плоским, как дощечка, монитором и большим экраном, уютно устроенный на значительно меньшем (по сравнению со старым) пространстве стола, новый обитатель кабинета к моему ужасу ведет себя отчужденно, высокомерно, не проявляя ни малейшей снисходительности к моей беспомощности в освоении его тайн.
Усложненные приемы взаимодействия с этим современным “умником” по замыслу создателей должны намного увеличить мои возможности владения все

нарастающими потоками внешней информации и управления информацией моего “собственного изготовления”. И, очевидно, что это сущая правда для тех, кто произвел на свет это детище, и для тех, кто уже успел вступить с подобным ему в панибратство. Что же касается моих взаимоотношений с последним достижением нынешнего этапа эры высоких технологий, то ничего, кроме враждебности с его стороны я не наблюдаю.
Например, на обусловленную моей неопытностью неуклюжесть владения даже “мышкой” (в которой не было надобности при старом компьютере), он издевательски реагирует таким образом, что стрелочка всегда попадает не туда, куда нужно, а перенос фрагментов текстов в одном и том же файле (простая в старом компьютере операция), здесь кончается катастрофой их исчезновения вообще.
Одними неприятностями обернулись первоначальные попытки выложить сюда с кассет работы, набранные в старом компьютере, поскольку Новый отторгал их как непривившиеся к его организму имплантанты. Словно больного в лихорадке, тексты бросало и кидало в разные стороны экрана; порой они вообще убегали за пределы поля, затем возвращаясь в виде вертикального столбца, вдоль которого по одной букве были разбросаны мои “гениальные творения”.
Таким образом, это новое “средство производства” стало антагонистом моих скромный целей, связанных с ним, и настолько меня запугало, что с момента установления его я даже ни разу не создала ни одного нового файла.
Все это определяло раздирающее меня противоречие, когда, с одной стороны, страх перед этим чудищем давал внутреннее самооправдание в том, что срывается обязательство, с другой – этот страх на корню убивал зачатки порывов отказаться от самооправдания все же взяться за исполнение долга.

* * *

А за окном ярко светит солнце и улица наполнена шумами интенсивной жизни. Я отвела взгляд к стоящему у противоположной от окна стены компьютеру, серый цвет которого соответствовал моему настроенению более, чем яркая картина за окном. Очевидно, что зайдя в кабинет, я автоматически нажала кнопку включения компьютера, забыв об этом. Поэтому, словно назло, неожиданно экран предстал зазывающим для райской жизни пейзажем летней, удивительной по красоте лесной полянки, живописно разрезанной голубым ручьем. Я с раздражением взялась за ненавис