Пётр ПРИХОЖАН

ОШУЮЮ И ОДЕСНУЮ

* * *

Николаю Беляеву

Ах, память! Та ещё обуза...
Сгибаясь, тащим, чудаки,
во дни Советского Союза
навьюченные рюкзаки.

И нам времён коварных призма
мираж рисует, где видны
вершины строек коммунизма
из-за облупленной стены.

Ошуюю и одесную
опустошённый Колизей...
Как в нём узнать страну родную,
не говоря уж про друзей?

Пока мы шли к великой цели,
всё укатилось под откос.
И оглянуться не успели:
Россия, пенсия, склероз...

* * *

Меня постигла неудача:
мой конь железный не заржал;
по всем статьям не хочет дача,
чтоб я отсюда уезжал.

Вторые сутки ива плачет,
как в час разлуки плачет мать:
она печалится и, значит,
не хочет тоже отпускать.

Берётся иволга за дело,
лишь рассветать придёт пора,
ей для меня не надоело
петь песни с раннего утра.

А вон – родник! В жару и холод
зовёт к себе его вода.
И разве то оценит город,
что я пешком иду туда...

* * *

Забыт весь мир, пылают щёки жаром:
широк замах натруженной руки;
дымится роба на брандмейстере поджаром...
Пожарники играют в городки!

У стен пожарки дикий гвалт и грохот.
Встречают зрители, восторженно визжа,
бросок удачный и всеобщий хохот
мазилу провожает с рубежа.

Со стуком рюхи по асфальту скачут.
Взрывает воздух свист летящих бит,
а жгучий перец дружеских подначек
в задах у городошников свербит.

Всех захватил азарт! И, слава богу,
не нарушая общий колорит,
невзрачный, ветхий дом через дорогу
неугасимым пламенем горит.

* * *

Видно крест Руси таков –
быть страною дураков...
От безбожия до веры
мы ни в чём не знаем меры:
пить – покуда всё пропьём;
класть поклоны – лбы побьём;
если славим – до небес;
травим так, чтоб в петлю влез;
наша жалость – до соплей;
наша дружба – странный клей:
лишь вчера – одной судьбы –
ныне злобно рвём чубы
и легко любая власть
нас дурачить может всласть.
Все народы водят деток
в наш театр марионеток,
где за ширмой кукловоды,
а на сцене – идиоты.
И, покуда так еси,
нет спасения Руси...

г. Набережные Челны