* * *

Памяти Н.Клюева и О.Мандельштама

Поставь на полочку, где Осип и Никола,
Осенний томик мой: я там стоять хочу.
Мне около двоих родны словес оковы,
Где – колоколом течь, приколото к лучу!

Реченья их – речны, свечение – угодно
Тому, Кто чин дает журчале-словарю.
Коль-ежли иордань жива, хотя подлёдна,
Тогда и я, гордясь, глаголю-говорю.

Кто – с этими двумя, тот не избегнет злата:
Кто складень растворит, тот и обрящет клад.
За косным языком искомая палата
Венчает звукосмысл и затевает лад.

И впредь усладу вить доколе? А дотоле:
Хмельною птахой – фить! – в глаголемый силок.
Я стану так стоять: я к Осипу, Николе
При-льнущий-ка щекой доверчивый телок.

Что слабые тела палач забил железом,
То слёзно вспомянёт желёзка-железа.
Но дождик золотой не смят, не перерезан –
Его глотает ртом зелёная лоза.

г. Харьков

Виталий ВОЛКОВ

ЗАЧЕМ?

Молодой заносчивый тувинец,
Сообразный прозвищу – “Батыр”,
Спрашивал, как будто за провинность,
С простотой упрямой прямоты:

– Для чего вы все сюда явились?
Кто вас, русских, в эти горы звал?
И глаза всё уже становились,
В них недобрый отблеск полыхал.

За его спиной теснились горы,
Супясь, наступали на меня.
Жёлтой тучей древние монголы
Надвигались, саблями звеня.

За моей спиной шоссе гудело,
Уймой труб дымил “Туваасбест”.
И седая древность молодела,
Примеряя нынешний прогресс.

За моей спиной шумел винтами
Покоритель неба – вертолёт,
По орбитам спутники витали.
Интернет опутывал народ.

За его спиной костры дымились.
И медведь ревел у шалаша.
И, натуре отдана на милость,
Первозданно маялась душа.

Я молчал. Мне начало казаться:
Правда – воля да простой очаг,
И висят века цивилизаций,
Как вериги, на моих плечах.

г. Владимир