ДиН память

Сергей НОХРИН

БУДЕТ

Будет год, будет день, будет час:
в мой ужасный разорванный рот
объективами маленьких глаз
поглядит человеческий род.

Тихо выдохнет: “Эко его...”,
развернется в горчичном бреду.
Рот – туфта. Потерпи. Ничего –
так написано мне на роду.

НЕ ВЕРЬТЕ

Потом заметят: “Он, мол, пил”.
Всё враки. Этому не верьте.
Таким я образом любил
то, что положено до смерти.

Ту часть земли, где жил и рос,
любил, как мог, и слава богу.
И целовал ее взасос,
так что ни продыху, ни вздоху.

А что вздохнуть мне не дала
в часы весенней гулкой рани,
то, в общем-то, ее дела.
Что не наделаешь по пьяни?

ПРЕВРАЩЕНИЕ

Когда разрезают меня вдоль хребта
и соль засыпают в меня,
Я чувствую точно: подвижность не та,
что знал я до этого дня.

Какая-то вялость, дурной аппетит,
не хочется плавать и петь.
И даже совсем ничего не болит,
хотя бы могло поболеть.

Пора признавать: наступает пора
покоя и дум о былом.
И даже хорошеньких рыбок икра
мне нынче решительно влом.

Линейная строгость, особая стать
наполнили мой организм.
Возможно, нисходит ко мне благодать,
а, может, крадется буддизм?

С надменно зажатым зеленым лучком
во рту, я плыву мимо вас.
Лишь тускло блестит безразличным зрачком
мой желтый немеркнущий глаз.

ВЕК

Вполне возможно, что по воле рока
имеет рост в пространстве человек:
размеры века принимает око,
и входит в око без остатка век.

Отдавшись весь неведомой причине,
прошедший век теряет грозный лик.
Приняв размеры крохотной песчинки,
блеснет в зрачке мгновенно, словно блик.

ОТВЕТ

Ты требуешь ответ,
так выслушать изволь:
боль порождает свет,
свет вызывает боль.

Боль затмевает быль,
быль заметает след,
но остается пыль
и отражает свет.

СКОРЕЕ БЫ...

Уж мочи нету, Господи еси!
Скорее бы уснуть и не проснуться!
Так уважают мертвых на Руси,
что хочется немедленно загнуться.

Упасть ничком в какой-нибудь овраг,
мечтая перед смертью, чтоб на тризне
не слышать пожеланий всяких благ
и счастья, и успехов в личной жизни,

всех слов пустых, что слышал я всю жизнь,
а, например, чего-нибудь такое:
“Он марки клеил – просто зае...ись!”
И я б тогда оставил вас в покое.

ПО РЕКЕ

Сорвется последний фонарь на заре,
растает росинкой в горячей руке.
Рассвет позовет плыть к высокой горе,
к высокой горе одному, налегке.

Легко и уверенно правит весло
вперед по реке, по игре серебра,
туда, где справляет день ангела Зло
с хорошей широкой улыбкой Добра.

Вперед по реке. Там пирует Добро
открыто и шумно в компании Зла.
Все громче и тверже звенит серебро
по темной воде с каждым взмахом весла.

Над темной водой с каждым взмахом весла
в молочный туман уплывает гора,
усердно стирая все контуры Зла,
вдали размывая приметы Добра.

И только тогда объясненье всему
найдешь, отражение встретив в реке,
включая и то, “почему одному?”,
как, впрочем, и то, “почему налегке?”