на Диксоне. Я смотрю на тонкую былинку, привезенную мною оттуда, и представляю тебя. Ты была растворена в этом рассвете и сама казалась выточенной из чистого небесного хрусталя...

II
Услышав телефонный звонок, она вся преобразилась, хрустальный рассвет вдруг отразился на ее светлом, белом лице, сияние нездешнего огня внезапно осенило ее всю. Она летела в этот момент над этой комнатой, над огромный городом, простершимся по обеим берегам великой сибирской реки, над временем и страной – туда, к нему.
– Как ты красива сегодня, – сказал вдруг после долгой паузы мужчина, лежавший рядом с ней на широкой постели.
– За все эти дни ты никогда не говорил мне об этом.
– У тебя есть еще силы?
– Да. Звонок воскресил меня.
И снова безудержная волна страсти захлестнула обоих людей. Эта волна накатила на нее три недели назад, когда она ступила на борт теплохода, отправляющегося в Диксон, и впервые открывала ключом дверь своей каюты. Рядом у двери соседней каюты возился с замком высокий плешивый пожилой человек с толстой шеей и мохнатыми руками. Достаточно было обменяться с ним случайными взглядами, чтобы обоим тут же стало понятно, что нужно делать. Никто из них не обронил ни слова. Они зашли в ее каюту и не выходили оттуда сутки с лишним. Вот и теперь, спустя неделю после того, как теплоход пришвартовался к причальной стенке порта отправления, они проводили все свое время в постели у нее дома. Он был математиком из Академгородка в Новосибирске, отпуск его еще продолжался, и она сказала матери, чтобы та занялась сыном и не мешала им. Он был неистощим, его огромный клинок работал неутомимо, и она могла предаваться любви с ним бесконечно.
Снова зазвонил телефон.
– Наверное, он, – сказала женщина.
– Дай, я возьму трубку.
– Нет-нет!
– Не бойся, – мужчина поднял трубку. – Да. Нет, вы ошиблись. Такая здесь не проживает. Да, это он, – сообщил он, положив трубку.
Что-то изменилось в ней. Внезапно она не могла больше безоглядно отдаваться нахлынувшей на нее страсти, словно по-другому стала относиться к себе и узнала что-то такое о своей жизни, о чем не догадывалась ранее. Неожиданно она сама почувствовала свою акварельную воздушность, прикасаться к которой не позволено никому, иначе хрупкая красота, носительницей которой она была, исчезнет в ней. И она слегка отстранилась от мужчины.
– К кому ты привязана больше? – спросил вдруг он. – К нему или ко мне?
Она улыбнулась тихо и кротко. Она знала, к кому привязано ее сердце.
Опять зазвонил телефон. Как, однако, возбуждали ее эти звонки!
Она повернулась на бок и прильнула белым, светлым лицом к широкой мохнатой груди.
– Если ты можешь...
Телефон звонил.

г.Казань

Тамара ПИРОГОВА

* * *

Осень – не время для колких пародий.
Стала золой золотая листва.
Ветер печально по улицам ходит –
И остывают земля и слова...
Будет всё тише, мрачней и тревожней.
Снегом осыплется облачный дым.
И, прижимая к ветвям осторожно
Новые почки, притихли сады...

* * *

Пускай зима приходит –
Не стану я грустить.
Весенний пароходик
Не скоро засвистит.
Прибрежные берёзы
В снегу – как молоко!
И пережить морозы
Мне будет нелегко.
Найду я в злую стужу
Твой теплый теремок.
Пускай метели кружат –
Плетут зимы венок...

г.Ярославль

Елена ЖАРИКОВА

* * *

Беспутный лист в прожилках красных
Кружился в вихре дней напрасных.
Летел, рискуя ежечасно
Из хрупкой плоти – прахом стать.
Но – Господу благодаренье –
Спланировал в стихотворенье
И избежал, как мог, забвенья,
Избрав для этого тетрадь.

г.Красноярск