Анатолий ЯНЖУЛА

РИТА-ПРОСТОТА

Стоя на кухонном столе, Рита вешала в комнате шторы. Работа противная. Мало, что приходилось стоять с неудобно поднятыми руками, так это было еще и опасно. Стол, собранный искусными мастерами Макропеевской фабрики еще в советское, плановое время, подозрительно покачивался, и Рита уже приглядела угол, куда будет прыгать, если он все-таки развалится. Хлопнула входная дверь.
– Кто там?
– Это я.
– А...
Это Люба. Кто такая Люба? А никто. Как “никто”? А вот так. Никто и все. Приживалка, если грубо. Просто Люба. Живет с Ритой и Иваном Матвеичем уже второй год. Рита-простота, так ее звали на работе за непритязательность, и немудреность характера, приютила Любу, когда она после деревни мыкалась по углам, потому как общежития в учреждении не было. А тут как раз Ивана Матвеича инсульт подкараулил, и он пластом чуть не год лежал. Любины руки ох как кстати пришлись. Тем более девка деревенская, любую работу ломит. А как Иван выздоровел, не скажешь же Любе – уходи. Неудобно это, не по человечески. Так вот и прижилась. Люба уже устроилась на заводе, где есть общежитие, так чего она туда пойдет. Дома оно лучше. Даже если дом и чужой.
Да и нормально. Детей у Кротовых не было, и двухкомнатной “хрущевки” на троих вполне хватало. Тем более здоровье у Ивана Матвеича, о-хо-хо... как говорится. Порой и руки поднять не может. Это вот сейчас, уже как три месяца Рита на пенсии и есть кому за домом присмотреть, больного накормить и прибраться. А раньше все с Любой на перехватках приходилось. И грех жаловаться, все влет брала.
– Люб, есть хочешь?
– Нет, Рита, спасибо. Я в столовке перехватила. А где Иван Матвеич?
– На работу ушел.
“На работу ушел” – так на семейном языке называется продавать семечки у кольцевой троллейбусной остановки. Надо сказать, к своему удивлению, Иван Матвеич не очень долго себя ломал, прежде чем сесть с мешочком семечек и стаканчиком. Четыре стены и балкон за время немощи надоели до тошноты. Немного побаивался, как примут аборигены кольцевой, но, надо сказать, вопреки расхожему мнению о яростной конкуренции среди подобного контингента, его не только не отпугнули, а даже и поддержали напарники по бизнесу. Душевные все люди собрались, и благородные. Один к одному. Поделились опытом, похвалили, что не сидит сиднем дома. Как позже заметил Иван Матвеич, количественный состав продавцов, несмотря на то, что контингент меняется, почти всегда одинаков. Естественный “отсев”, компенсируется естественным “пополнением” вынужденных идти на семечную “панель”. Шум и толчея вначале немного утомляли, но потом он привык и с удовольствием выходил в люди. Надо сказать, и заработок был неплохой. Между делом, сотню, полторы заработать можно. На дороге не валяются.
– Люб, а ты чего так рано?

– Сырье кончилось, остановился завод. Директор опять в Москву уметелил. Может, привезет чего. – Люба заглянула в комнату. – Тебе помочь?
– Не надо. Уже заканчиваю.
Зацепив последние петли, аккуратно сползла со стола. Люба, уже переодевшись, на ходу завязывая волосы в узелок, вошла в комнату, села на диван, с хрустом сладко потянулась.
– Наконец-то сегодня с Василием идем в театр. – Еще раз взатяжку позевнула. – В музыкальную комедию, на “Веселую вдову”.
– Он тебя ведет, или ты его?
– Он. Официально, говорит, приглашаю, говорит, в храм искусства, в театр значит, билеты в ложу взял. Прошлые разы все как-то у него не получалось, а сегодня все как раз.
– Ишь ты, какой кавалер. По-джентельменски подкатывает. Рожа у него все равно бандитская. Смотри Люба, не варнак ли.
– Считай что варнак. Признался недавно. Сидел, говорит, по глупости. По пьяной лавочке кому-то башку проломил.
– Ну, что я говорила! Я варнаков за километр вижу. Нашла себе дружка. – Рита подсела на краешек дивана. – Да на черта он тебе нужен, зэкашник такой. Обворует, и привет.
– А чего у меня воровать. Вот оно, все на мне.
– Ты уж его не приводи к нам, пожалуйста. А ну как Иван узнает. Переживать будет...
– Да что ты, Рита. Чего ему здесь делать-то.
– Вот я и говорю...
– А чего ты боишься. В Сибири каждый второй сиделый. Сибирь – она и есть большая зона. Спокон веку сиделые люди здесь селились.
– Ой, не пугай ты меня, дуру. У нас вот в родне никто по тюрьмам и не хаживал. Хотя нет... – Рита, нахмурив лоб, пошевелила губами. – Дядька мой, мамин старшой, сидел до войны, говорили. Он на фронте потом погиб. Сказывали, звякнул языком чего-то неположенного.
– Ну, вот видишь. Сибирь – край тюремный. Только одни сидят, а другие караулят.
– Ты уж не води его сюда, я тебе прошу. Не волнуй Ивана. – Рита подскочила, закрутилась по комнате. – Господи... Скоро же Иван придет, надо ужин гоношить. Помоги мне стол на кухню унести.
Только подняли стол и сделали несколько шагов, как одна из ножек со стуком упала на пол. Рита изумленно глядела на валяющуюся ножку. Люба поставила стол, подняла ножку, покрутила ее в руках.
– Вот это да. Рит, как же ты на ем стояла?

Скачать полный текст в формате RTF