ние “парней и девчонок” с “Территории” – это была система “Молния”. Она связала телевидением континенты. Решетневцы и Сысоевцы! Чернявский, Гусев, Шароваров, Курилов, Грачев, Шостак, Исляев, Исаичев, Чернобаев, Пчеляков, Абазов. Они были бесподобны. Они творили новое и новейшее…
Впереди уже узнавалась система “Горизонт”, стационарами электронного зрения засиявшая в космосе. Она откроет всей планете ежеминутное видение Московской Олимпиады 1980 года.
Но до этого не доживет Борис Наумович Баркан. Видимо, сердце тоже имеет свой ресурс. Баркан уйдет из жизни в январе 1975 года в своей квартире на Площади Коммуны, в Москве. Это произойдет вечером, когда он вернется с работы после заседания очередного партийно-хозяйственного актива.
Дмитрий Федорович Устинов видимо удовлетворится развитием ракетостроения на “Территории”. Он вскоре станет маршалом страны, министром обороны. Теперь уже три звезды Героя и девять орденов Ленина будут украшать его грудь. Все участники съездов и пленумов ЦК партии будут достойно отмечать его удивительное остроумие и истинно солдатский юмор. Видимо, это станет следствием его нерушимой мужской дружбы со знаменитым коллекционером легковых автомобилей и единоличным правителем страны. Тоже маршалом. Они вскорости вместе разожгут бездарную войну с Афганистаном. Да, видимо, Дмитрий Федорович все же забудет заветы Баркана и постулаты Лейбница о том, ЧТО в самом деле является логичным и истинным.
А вот о замечательных конструкторах чудо-“Территории”, о технологах – последователях Баркана, о его коллегах мы еще поговорим. Это будет скоро.
Звезды продолжают сиять. Смирнов-Васильев, Козловы, Князьнин, Раевский, Ушаков, Черемисин, Ярополов, Томчук, Жернов, Пиянзин, Файнерман… Назаров, Соколенко, Лузин… Мокин…
Это не все, их много больше. И кто их не знает или не помнит? Да хранит их Бог.

Конец первой части

ДиН память

Лира АБДУЛЛИНА

СТИХИ, НАПИСАННЫЕ В БОЛЬНИЦЕ

* * *

Приступ боли.
Приступ гнева.
Приступ страха.
Взмокла белая
Больничная рубаха.
Собирается душа
Во своеса.
Надоели ей больные
Телеса.

* * *

Гляжу вокруг суровее и пристальней.
Не лезу напролом. Иду в обход.
А жизнь уже отчалила от пристани,
Ах, белый-беленький мой пароход.

Там музыка гремит на белой палубе,
Струится к небу голубой дымок.
Там так некстати горести и жалобы
Того, кто нынче слаб и одинок.

* * *

Чужую боль оплакивать навзрыд –
Душевных сил безумная растрата.
И вот за все – больничная палата.
В окне звезда печальная горит.

А может, в том начало всех начал –
Сознанья, состраданья, соучастья?
В моей судьбе – и это, в общем, к счастью –
Несоразмерны радость и печаль.

* * *

Я буду. Я есть. Если скажут – была,
О, если вам скажут, была – не поверьте!
Я в это не верила даже сама
Всего за минуту до смерти.

Я ветром, я веткой, я птицей вернусь.
Услышьте меня , мои милые дети!
Я вас не покину. И в том поклянусь
Всего за минуту до смерти.

В больничном стакане дрожат на весу
Лиловой сирени тугие соцветья.
Пятилепестковый цветок поднесу
К губам за минуту до смерти.