РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ ВДАЛИ ОТ РОССИИ

ДАНИЯ

Алексей ЛАНКИН

Курс практической журналистики

Глава первая.
Станция назначения –
Кызыл-Кудук

Если сесть в поезд “Иркутск-Ташкент”, то на первых порах, кроме грязноватого вагона да проводника в тюбетейке, который вместо водки всю дорогу пьет зеленый чай, ничего необычного не приметишь. Поезд идет долго, спотыкаясь у каждого столба и переводя дух на каждом полустанке.
В Новосибирске поезд покидает цыганский табор, вольготно занимавший целый плацкартный вагон (пятьдесят восемь мест) с двадцатью билетами на руках. Сразу становится тише – некому приплясывать и петь в тамбурах, некому скандалить с проводником. Вытесненные цыганами пассажиры, перебивавшиеся по чужим вагонам на третьих полках, потихонечку возвращаются на свои места.
В Новосибирске же поезд сворачивает с Транссиба на среднеазиатскую магистраль.
Транссиб – великая дорога. Четыре сверкающих рельса усиленного профиля – от одного океана почти до другого. Три минуты – состав. Нефтеналивные цистерны по шестьдесят и по сто двадцать тонн. Красные вагоны по шестьдесят тонн. Полувагоны по шестьдесят тонн и по семьдесят пять тонн. Рефрижераторные секции. Платформы. По шестьдесят, по семьдесят, по восемьдесят в эшелоне. Двухсекционные магистральные электровозы “ВЛ” не справляются в одиночку, и сзади к эшелонам подцепляются локомотивы-толкачи. Рельсы натужно проседают под тяжестью грузов пятилетки. Пропитанные шпалы вдавливаются в балластную отсыпку. Трубы большого диаметра для нефтепровода “Союз” — в четном направлении. Карьерные самосвалы “БелАЗ” — в нечетном. Круглый лес высшего сорта, строевой – в обоих направлениях. Три минуты – состав. Три минуты – состав. От нагретого солнцем балластного щебня поднимается мазутное марево. Полированный колесами рельс слепит глаза. Кружит голову томный запах иван-чая.
За Новосибирском в знойной дымке угадываются до самой Москвы большие веселые города – Омск, Свердловск, Ярославль – но их пассажиру ташкентского поезда не видать.
После Барнаула начинают откручиваться все назад, все назад огромные столы степей. Жара усиливается, в мягких вагонах наглухо закупориваются все окна и включаются кондиционеры. В плацкартных, наоборот, окна сдвигаются вниз до упора, в тамбурах настежь распахиваются все двери. Правилами пассажирских перевозок это запрещено, но проводнику не до правил. Проводник сидит у себя в купе. Он поминутно подливает из большого фарфорового чайника в пиалы себе и своему уважаемому коллеге из девятого ва

гона. Пассажиры девятого, десятого, да и соседних вагонов могут открывать двери на ходу сколько им заблагорассудится – проводники заняты ответственным делом. Каждый из них не первый десяток лет на Среднеазиатской железной дороге и знает, что, сколько ни останавливай пассажира в жару – он все равно будет распахивать окна и двери. Каждый из них знает также, что, сколько пассажиры ни высовывай головы наружу – все равно никогда ничего не случится без воли Аллаха. И потому можно спокойно сидеть в служебном купе и ополаскивать горло горячим зеленым чаем с мятой, но без сахара.
А между тем стоять в тамбуре перед раскрытой дверью так приятно! Особенно на участке между Алма-Атой и Чимкентом (местные жители обязательно скажут “между Алма-Ата и Чимкентом”). Величественные снеговые вершины остались позади, зато вся местность, по которой неторопливо извивается поезд, собралась в складки холмов и долин. Кругом сады, сады – плоские крыши утопают в зарослях урюка, солнце валится куда-то за хребет, теплый ветер бьет в лицо. Только руку протяни – и срывай на ходу поспевший урюк и даже черный тугой виноград. Кажется, что и жизнь на этих мягких холмах, среди густых садов такая же мягкая, веселая и интересная.
Но вот миновали и ночной чимкентский вокзал, вот и перевалка в Ташкенте позади – вот станция Кызыл-Кудук... Почему-то все пассажирские поезда останавливаются только здесь, и до города, если не встретили на автомобиле, нужно трястись в переполненном пазовском автобусе по дороге, асфальт которой во многих местах напоминает гребенку – это следы большегрузных тягачей типа “Ураган”, тормозящих по размягченной зноем смоле. А вот за контейнерами нужно ехать на станцию “Янги-Зарафшан” — это гораздо ближе к городу и удобнее.
Город находится в Центральных Кызыл-Кумах. “Кызыл-кум” — значит “Красный песок”, но, сколько ни колеси по здешней пустыне, много песка не встретишь. Грунт в основном глинистый. От солнечного жара глина трескается, и пустыня покрыта неровной изломанной сеткой. Все здания в городе построены заключенными, и поэтому каждая строительная площадка, кроме обычного дощатого забора, защищена колючей проволокой и вышками для автоматчиков.

Скачать полный текст в формате RTF