Александр МАЛЛАЕВ

ОТ АВТОРА

Я родился 25 мая 1949 года, в городе Гера, Германия. Мне еще не было и трех лет, а пульмановский вагон уносил меня с родины Гете в новую жизнь, которая только начиналась: на перронах, полустанках, в перекличке гудков паровозов. Вся семья возвращалась на Родину, после долгих лет войны и восстановления послевоенной Германии. Отец мой прошел эту последнюю войну — от начала до конца: танкистом, а потом — артиллеристом гаубичного полка. И я запомнил на всю жизнь его рассказы о блокадном Ленинграде, участником обороны которого он был, а потому и Ленинград как бы вошел в мою судьбу с самых ранних лет. Я и потом бывал в этом славном городе не раз, и еще сильнее влюблялся в него. После войны товарищ Жуков приказал моему отцу оставаться в Германии и восстанавливать народное образование в Тюрингии. Поэтому наша семья вскоре переехала туда, где мне и суждено было родиться.
Моя мама была учительницей русского языка и русской литературы, и отдала сорок лет жизни школе. Вероятно, не в последнюю очередь это отразилось и на моей судьбе: уже в пять лет я научился читать и писать. В это же время я написал и первый свой стих, прочитал друзьям со двора. Вскоре меня выдрали за вольнодумство, что стало моим уделом на всю жизнь: писать стихи и быть битым.
Уже позднее я стал писать прозу, и в Америке, куда занесла меня судьба в середине девяностых годов, я написал первые свои романы: об Академгородке, своей юности, Университете — “Река моя, Разлука...”; “Встречная полоса” — о любви и “Дядя Ваня” — о первой волне эмиграции. Сейчас на стапелях находятся еще две крупные вещи, но стихи — это та страсть, которая всю жизнь не давала мне покоя. Правда, я почти не публиковался. Разве что только — несколько газетных публикаций, случайных и незначительных. Охоту к походам в редакции газет и журналов у меня отбили почти сразу, в те еще, славные времена “застоя”. Да я и не стремился к этому, а просто писал... для себя, своих друзей.
За более чем соракапятилетний период у меня скопилось много неопубликованных стихов, и сейчас я как бы заново переживаю свою молодость: печатаюсь в коллективных сборниках, газетах, участвую в Калифорнийском альманахе поэзии и с удовольствием принял приглашение опубликоваться в вашем журнале, тем более, что это приглашение пришло от старого доброго знакомого, поэта и писателя Геннадия Прашкевича, которому рассказал обо мне, живущем здесь, мой старый друг и поэт Мартин Мелодьев. Когда-нибудь, когда для меня наступят более светлые времена, я постараюсь издать свои стихи, и хотя бы этим вернуть свою любовь всем тем людям, кто был мне другом все эти годы.
Большую часть своей жизни я прожил в Сибири, в Новосибирском Академгородке. Именно там я и закончил школу, поступил в Университет, на геофизический факультет, позднее работал программистом, инженером-экспериментатором, долгое время занимался разработкой и созданием лазерных медицинских терапевтических установок, закончил еще один ВУЗ, потом, когда началась перестройка, стал производить медицинское оборудование, работал с

Америкой. Но жизнь сложилась так, что я вскоре уехал в Америку, и теперь живу далеко от родных лиц, друзей, тропок и дорог, тех мест, которые я так всегда любил. Возможно, мне еще повезет, и я увижу все это своими глазами. Но уже никогда не будет так счастливо и легко.
Отправляя в редакцию эту небольшую подборку стихов раннего периода и стихов последних лет, американского периода, я решил не включать стихи школьных и юношеских лет, и стихи 80-х годов, подумав, что такое выделение позволит как бы натянуть ту невидимую нить, что навсегда связывает нас с юностью. И, конечно же, я вновь волнуюсь и переживаю, потому как это моя первая журнальная публикация, и, тем более, в России.

***
В подошве тридцать три гвоздя —
Из бронзы солнечной — блестят!..
И, по дороге пыль клубя,
Не думая о прошлом,
Легко и, кажется, шутя, -
Следы рождаются, хотя -
Стираются подошвы.

***
Нас накрывает смута городов,
Деревьев обезглавленных сутулость,
Протяжность площадей, копящих шум шагов,
Неясность прошлого и прожитого хмурость.

От детства кинешься куда, и канешь где?
Где будешь одиночеством притиснут?..
— О, узкий мир садов, сбегающих к воде
Свинцовой тяжестью распада истин!

Наследуя бесповоротность дня,
Его речей всеядную изнанку, -
Не ведаю я, сколько ждет меня
В моём пути случайных полустанков!

Из временных счастливых берегов -
В водоворот подземных переходов.
В толпе теряясь, как во тьме веков,
Мы все-таки опять живем уходом.

Иллюзии и душу — в пух и прах!
Но беглые взрывают впечатленья;
Что общего — в столь крохотном мгновенье
И в вечности, кочующей в веках?

Достанет сил все сызнова начать, —
Судьбу свою построчно воплощая,
И прошлое — на площади встречая, -
Не разлюбить и все-таки прощать!