Майя БОРИСОВА

ПТЕНЦЫ ПОД ШАПКОЙ
МОНОМАХА

Главы из книги

Майю Ивановну Борисову (1932 — 1996) не надо никому представлять ни в Санкт-Петербурге-Ленинграде, где она родилась и училась, ни в Красноярском крае, где она работала несколько лет после окончания университета, и где выходили ее первые книги. Да и в других городах, всюду, где есть люди, читающие и любящие стихи, ее имя отнюдь не безвестно.
Вернувшись в свой родной город, Майя Борисова выпустила несколько ярких поэтических сборников, с годами стала обращаться и к прозе. В отличие от многих, она не утратила и навыков научно-исследовательской работы, привитых ей в студенческие годы. В итоге появилось художественно-документальное повествование “Птенцы под шапкой Мономаха”, посвященное драматическим судьбам детей и подростков, в разное время оказывавшихся на русском троне или в числе ближайших претендентов на него. При жизни автора книга не была опубликована. Посмертно — в 1998 году — две главы напечатал петербургский журнал “Нева” (№ 4). Одна из них посвящена умершему от оспы в четырнадцать лет императору Петру П (много ли мы знаем об этом царе-юноше?), вторая — Алексею Николаевичу Романову, сыну Николая П.
Две другие главы (хронологически и композиционно — как раз первые, начальные), так же, как и вступительная главка, в которой писательница развивает и обосновывает свои взгляды на историю, предлагается вниманию читателей впервые. Судьба царевича Дмитрия Ивановича, сына Ивана Грозного, в общих чертах известна многим (хотя бы по “Борису Годунову” Пушкина), однако Майя Борисова дополняет читательские представления некоторыми новыми штрихами и соображениями. А вот сведения о Федоре Борисовиче, сыне Годунова, у большинства читателей практически исчерпываются короткой сценкой из той же самой пушкинской трагедии (“Учись, мой сын: наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни...”). Работа Майи Борисовой в какой-то мере восполняет пробел и несомненно будет прочтена с благодарным интересом.
Пожалуй, не лишним будет повторить при нынешней публикации и короткую заключительную главу (“Кровавый круг замкнулся”), хотя она и печаталась уже в “Неве”. Ее композиционная роль очень велика: возвращаясь к началу, в годы “смутного времени” на Руси, автор вспоминает самого, наверное, юного участника растянувшейся на столетие драмы — Ивашечку, “воренка”, сына Лжедмитрия П и Марины Мнишек. Происхождения он был, что и говорить, не лучшего, но сам-то он чем был виноват, за что был подвергнут мучительной казни (петля не затягивалась — легонький) по приказу кроткого царя Михаила Федоровича? А очень просто: во имя будущего. В качестве превентивной “меры безопасности”. “Не напоминает ли нам эта сцена другого события?.. — спрашивает Майя Борисова... — Тог

да казнил невинного первый Романов. Позже казнили последнего Романова, столь же невинного. Что тут скажешь?” Насилие и жестокость родились не в нашем веке и не в прошлом. Разомкнется ли когда-нибудь страшный круг?

Илья ФОНЯКОВ

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

ЕДВА РОДИЛСЯ —
УЖЕ ПОД СУДОМ.

История — не чета прочим наукам. Прочие науки, подвергнутые процессу исследования, остаются спокойными и в известном смысле доброжелательными. Невозможно, например, заявить, что некая инфузория предстала перед судом биологии. Или же геометрия ... не выносит ведь она обвинительного приговора параллельным прямым, даже если выясняется, что где-то в запредельном пространстве они все-таки способны пересечься. А география? Она абсолютно спокойно занимается своими океанами и пустынями.
Зато как часто мы слышим выражение — “суд истории”! И все потому, что с историей шутки плохи! Даже время, которое, вроде бы, не зависит ни от кого и ни от чего, когда дело касается этой науки, выполняет при ней роль подручного. Оно “расставляет по местам” людей и события. Иными словами, усаживает их рядком на скамью подсудимых. После чего история с непроницаемым видом принимается судить да рядить, карать и награждать: это-де явление — прогрессивное, а это — реакционное. Тут — победа, а тут — поражение. Некто — герой и гордость человечества, а вот этот, наоборот, злодей, и да будет проклято во веки веков его имя.
Слава Богу, приговоры не всегда окончательны и могут быть обжалованы. И праведник получает возможность очиститься от ложных наветов, ловкий негодяй может быть разоблачен. Ведь то и дело всплывают новые документы, открываются ранее запечатанные архивы, отыскиваются дневники. Тогда истории приходится извиняться: “Промашка вышла... С кем не бывает...”
Есть, правда, сила, перед которой история просто пасует. Это бессмертные произведения гениев. Ведь, например, все знают, что Сальери отравил Моцарта, все верят тому, что рассказал Пушкин в одной из своих “Маленьких трагедий”.
И репутацию Бориса Годунова в общественном мнении предопределили два наших национальных ге

Скачать полный текст в формате RTF