Вилис ТРАУБЕРГС

ДВЕ БОЧКИ Б-96

Всем узникам ГУЛАГ’а, всем униженным и оскорбленным, замерзшим и умершим от цынги, холода и голода, растерзанным собаками и охранниками, расстрелянным по спискам и в одиночку, сломленным и несломленным, живым и мертвым посвящается.

Мы прошли примерно половину Шренка и остановились в лагере топографов. Очень кстати нам подвернулся этот лагерь. Мы устали, обросли, пропахли потом, пообносились, да и посудины наши требовали что-то на уровне среднего ремонта. Обрадовала также возможность наконец-то отправить почту.
Лагерь топографов стоял рядом с песчаной косой — идеальным естественным аэродромом.
Наше появление в лагере вызвало общее оживление. Нас расспрашивали, со всех сторон протягивали портсигары и задавали массу различных вопросов. За два года существования лагеря мы были первыми людьми, приплывшими сверху. Кстати, снизу к ним тоже никто не приплывал.
Единственная транспортная связь лагеря с внешним миром, точнее, с базой снабжения в Хатанге, осуществлялась “Аннушками”. С учетом расстояния и необходимого запаса топлива предельный полезный груз одного “борта” не должен был превышать веса двух бочек бензина. Здесь вес измерялся в бочках. Почти ежедневно прилетало по несколько самолетов с керосином, соляркой, бензином и разными маслами. Шренковский лагерь обслуживал многие подвижные бригады полевых топографов, и для обеспечения нормальной работы этих бригад топливо и смазочные материалы составляли больше половины перевозимых грузов. Весов здесь не было и количество груза определялось количеством бочек.
К вечеру обитатели лагеря прониклись к нам таким уважением, что решили в честь нашего прибытия устроить торжественный ужин. Такому неожиданному росту нашего авторитета способствовала виртуозная игра нашего гитариста Юрия Герасимова и его коммуникабельность.
Дело стопорилось сущим пустяком. Последнюю бутылку спирта базовики “раздавили” три дня тому назад. Ближайшая алкогольная лавка находилась в Хатанге. До нее два с половиной часа чистого летного времени и столько же обратно.
В лагерном складе было все: крупа, мука, макароны, сахар, чай, конфеты, шоколад, пече

нье, папиросы, ...всего не перечесть, а спиртное здесь не залеживалось. А тут такой случай: впервые за последние два года появились гости. Вряд ли рядовой читатель, ежедневно вращающийся в “толпе” людей, способен оценить значение этого события. На мой взгляд, это было более значимое событие, чем чей-то день рождения, и было сравнимо разве со встречей Нового года. Мы были гостями полярников. Это обстоятельство вопросу о раздобыче бутылок придало особую остроту.
Радист базы Павлович, перекинувшись со своим начальником парой каких-то непонятных для меня фраз, решительно направился в радиорубку. Заинтригованный, чувствуя интуитивно близость “жареного” факта, иду следом.
Павлович вызывает Хатангу и открытым текстом требует немедленной отправки на Шренк двух бочек бензина Б-96. Я ничего не понимаю. При чем здесь бензин к задуманному ужину? Где-то в подсознании копошится мысль: марка Б-96? Ну не встречал я такой марки. Это, наверное, какой-то арктический вариант легкого топлива. Интересуюсь у Павловича: “96 — это октановое число?
— Нет, градусы.
— В бензине градусы?
— Не в бензине, а в водном растворе.
— Но это же спирт!
— Изумительная догадливость!
— А зачем две бочки?
— Видимо, переоценил я тебя, старина. Это две бутылки.
— Но ты же четко сказал, я сам слышал, что две бочки.
— Для начальников с твоим уровнем интеллекта мы в Арктике бутылки иногда именуем бочками. Ясно?
Павлович не отличался деликатностью, но в его интонации было столько доброжелательности, что на него нельзя было обижаться.
— Значит, вечером гуляем?
Павлович взглянул на часы и сообщил: “Через два часа сорок пять минут бутылки будут здесь. Иди готовь закуску и накрывай стол. Я пятнадцать минут набавил на загрузку”.
Еще как-то не веря в реальность происходящего, мы стали готовить еду. Казалось слишком невероятным, что так запросто рядовой советский радист может по рации за сотни километров, не стесняясь, послать самолет с двумя бутылками спирта для того, чтобы “отметить” случайную встречу.
По сравнению с прогнозом Павловича бутылки опоздали на четыре минуты. О причинах опоздания расскажу чуть ниже.